Мировой кризис и экономическая наука.

Состоявшийся мировой экономический кризис - это резкий повод поговорить о том, что может и чего не может делать экономическая наука, о том состоянии, в котором она находится.

Повод  очевиден: развивается самый мощный со времен Великой депрессии кризис. И возникает закономерный вопрос: почему сегодня мы не слышим голоса экономической науки? Почему молчат  и секция экономики РАН, и ведущие университеты?

Российская экономическая наука в последнее десятилетие не была обделена общественным вниманием. Её количественный рост в эти годы уникален. Но настали суровые времена, и возникла необходимость показать, какое качество соответствует этому количеству.

И здесь случился конфуз.

Выяснилось, и сегодня это стало очевидно всем: наука-экономика не может прогнозировать. То есть она это делает, но делает исключительно плохо.

Экономика оказывается не в состоянии предупредить общество о возникновении  даже таких суперглобальных флуктуаций  в процессах развития хозяйственно-финансовой сферы, как мировые экономические кризисы. Но и в условиях относительно стабильного развития надежность экономических прогнозов является величиной весьма сомнительной.

Признаваемый многими за светоч экономики господин А.Илларионов в 2002 году предсказывал очень скорое и на длительную перспективу установление цен на сырую нефть в районе 10 долларов за баррель.

Сегодня у любого не потерявшего здравого смысла человека возникает закономерный вопрос: что это за наука такая – «экономика», представители которой позволяют себе так ошибаться?
Возникает вопрос: зачем обществу нужен заведомо плохой прогноз? Но оказывается, что плохой прогноз много лучше, чем отсутствие всякого прогноза.

Экономический прогноз позволяет управлению выстроить финансово-хозяйственную систему в определенном приближении к равновесному состоянию. Пропорции системы и её частей обязательно будут  подвергнуты коррекции, по мере того как реалии будут отклонять факт от прогноза. Но современное общество научено работать в таких условиях и готово к соответствующему управляющему маневру - то ли  дополнительному распределению профицита бюджета, то ли дополнительному заимствованию для покрытия дефицита…

Финансово-хозяйственная система любого развитого общества сегодня абсолютно не готова функционировать при отсутствии заданных прогнозных ориентиров. Кроме того, экономический прогноз  представляется островком неангажированности в бушующем море борьбы интересов, возникающей при формировании любого бюджета – будь он государственным или акционерного общества.

Так что реальная польза от экономики и науки с аналогичным названием – несомненны. Однако общество хочет много большего. В частности, оно ожидает, что экономическое прогнозирование в финансово-хозяйственной сфере будет играть роль золотого петушка из известной сказки А.С.Пушкина, предупреждавшего о приближении опасности.

Но это у экономистов не получается.

Но почему тогда получается формировать корректные прогнозы в точных науках?

Некоторые естествоиспытатели искренне считают, что очевидный для них низкий уровень экономики как науки полностью предопределен убогостью и ущербностью ее кадрового состава. Они твердо убеждены, что именно они своим профессиональным выбором в пользу естествознания исключили возможность взлета экономической мысли.

И эти взгляды, надо признать,  находят некоторое подтверждение.

Недавно в Женеве проходила вторая сессия Форума регионального сотрудничества. Одним из участников этого собрания был Павел Алексеевич Медведев - Депутат Государственной Думы, первый заместитель председателя Комитета по кредитным организациям и финансовым рынкам, член Национального банковского совета.

В своем выступлении на этом форуме Павел Алексеевич сообщил публике о  существовании некого феномена, носящего название «шовинизм кандидатов физико-математических наук». Речь в данном случае идет о самопозиционировании группы специалистов в области физики, занявших командные высоты в сфере управления российской экономикой. Кроме его самого, Медведев привел такие фамилии, как Шаталин – заместитель министра финансов, Тосунян - Президент Ассоциации Российских Банков и многие иные, не менее звучные фамилии. Всех я не запомнил. Запомнил, что их в экономических министерствах и на экономических кафедрах наших ведущих университетов много.
Они в экономику пришли, увидели и победили.

Профессиональные экономисты оказались физиками  побеждены и расплачиваются. Расплачиваются они за неуемное желание  во всех внешних проявлениях наукообразия уподобить экономику наукам естественным. Однако изобилие математики не в состоянии скрыть существующий уровень экономической науки. Он таков, каков он есть, и не для кого это особым секретом не является.
К тому же, надо понимать, что если вы затеяли играть в «казаков-разбойников», то вошедшие в игру настоящие казаки-разбойники займут все первые места.

«Только дураки рискуют предсказывать будущее» – говорил Эразм Роттердамский. Тем ни менее, несмотря на это предупреждение, никто не сомневается в том, важнейшей функцией экономики, особенно той её области, которая соприкасается с государственным управлением, является прогнозирование. Экономисты обязаны качественно предсказывать – это их профессия.

Интересно, что никто не задается вопросом: а что же произойдет с нами со всеми в том случае, если желание общества получить от экономистов надежнейший, абсолютно достоверный прогноз будет реализовано?

Парадоксально, но «абсолютный прогноз» эквивалентен наступлению  полного паралича всей финансово-хозяйственной деятельности общества.

Абсолютно ясно, что если реально существует механизм, позволяющий увидеть наше экономическое будущее во всех нюансах и деталях, то в результате никто не затевает неэффективных проектов.   Но и эффективные проекты никто не реализует, поскольку становится непонятно -  по отношению к чему они будут эффективны.

Если со 100% -ой  надежностью в январе мы будем знать, что в июне нефть будет стоить $1000,  её цена устремиться к этому уровню в… январе. Если кто-то со 100%-ой достоверностью спрогнозирует кризис в стране «N» в 2010 году, то это значит, что кризис неизбежно случится, но уже в день публикации прогноза.

Итак, абсолютно точного экономического прогноза быть не может.  И это принципиальное положение.
Но вернемся к вопросу, почему прогнозы естествоиспытателей качественно отличаются от прогнозов экономистов? Дело, наверное, не только и не столько в научных кадрах.

Разделение наук на точные, их еще называют естественные,  и гуманитарные, включающие общественные,  кажется сегодня чем-то само собой разумеющимся, а, между тем, этой демаркации нет и полутора веков. Нам важно понять, где пролегает граница.

В молодости мне, будучи аспирантом, довелось несколько лет проработать в ОИЯИ – Объединенном Институте ядерных исследований, в Дубне на Волге. Работа в этом научном центре позволила сопоставить и сравнить предмет моих исследований – фундаментальную науку, физику атомного ядра, со сферой моих профессиональных интересов – экономикой (более конкретно – экономикой науки).

Очень обидно звучала шутка находившихся в те времена в зените всеобщего народного восхищения физиков по поводу классификации наук. Все науки – острили они – делятся на естественные и противоестественные. Конечно, эта шутка сегодня звучит не так вызывающе и остро, поскольку в те времена в противоестественные науки попадали и марксистско-ленинская философия, и политическая экономия социализма, и история коммунистической партии Советского Союза.

Но туда же, по мнению физиков, попадала и моя экономика. Говорят, что Резерфорд вообще считал, что есть наука физика, а все остальное – собирание марок.

Вот это уподобление филателии было очень обидным.

Сегодня обиды нет. Более того, сейчас я склонен согласиться с этим делением. Если идентифицировать физику как науку, то следует признать, что экономика ею не является.

Или наоборот.

Почему?

Начнем с того, что исследуемый экономической наукой предмет, постоянно изменяется, в том числе и под ее же собственным воздействием, И это принципиально отличает его от относительно стабильного предмета естествознания. На результаты экономических исследований влияет рефлексия, меняющая характеристики любых общественных процессов по мере того, как их параметры становятся достоянием гласности. В основе любой биржевой (и не только) паники лежит рефлексия.
Узнавая результаты экономического прогноза, люди тоже получают информацию, оценивают ее и в результате могут самым существенным образом изменять свое хозяйственное поведение.

Далее. Известно, что любое прогнозирование основывается на корректной пролонгации выявленных тенденций. Описание причинно-следственных связей и вскрытие сущности стабильных, постоянно наблюдаемых тенденций принимает в естествознании форму научных законов. И здесь  лежит еще одна причина принципиального отличия естествознания от обществоведения:  в своем развитии общественная жизнь, в отличие от остальной природы, не знает устойчивых тенденций. Тенденции развития общества и экономики, в частности, во времени могут менять направление, изменять знак на противоположный, и, в завершение, они исчезают навсегда.

В свое время, до освобождения крестьян в 1861 году, в российской экономике наверняка существовала некая тенденция в изменении соотношения между барщиной и оброком. И где эта тенденция сегодня? Кому сегодня она нужна?

Современная экономика иногда оказывается в состоянии обнаружить достаточно долгоживущие тенденции, но, как выясняется - это мерцающие  тенденции. Использование их в прогнозе чревато получением результата, как говорят физики, с точностью до наоборот.

В 1958 году живший в Англии австралийский  экономист Элбан Филлипс опубликовал статью в журнале «Economica», в которой он сообщил об открытой им обратной связи между динамиками инфляции и безработицы. В своих выводах Э. Филлипс опирался на статистические данные по Великобритании с 1861 по 1957 год. Позднее его выводы были подтверждены американскими авторами П. Самуэльсоном  и Р.Солоу. Они же предложили метод использования выявленной закономерности в формировании государственной денежно-финансовой политики.

И время не заставило долго ждать прихода политика, отважившегося применить это научное достижение в практике. Им оказался президент США Р.Никсон, администрация которого с 1969 года ужесточила налоговую и финансовую политику, ориентируясь на достигнутую сверхзанятость. Результат, полученный уже к 1971 году, превзошел все самые смелые ожидания. Страна вошла в состояние стагфляции.

А найденная Э. Филлипсом тенденция исчезла. Связь между безработицей и инфляцией описывается в современной научной литературе в таких терминах, как «непредвиденная инфляция». График связи этих величин из понятной кривой трансформировался в некую спираль.
Мерцающие тенденции и рефлексия - это лишь часть  того ситуационного поля, в котором функционирует экономическая наука. Есть и иные сложнейшие проблемы, представляющие собой препятствия на пути ее развития.

Начнем с самого серьезного из них: практика для экономической науки не является критерием истины.
Истинность результатов экономических исследований, которые могут называться как угодно – законами или новациями, определяется самой же экономической наукой. Экономическая истина - это  сумма мнений тех, кто считаются специалистами в какой-то конкретной области экономической науки.
Что бы там не говорили об экономическом экспериментировании, экономике корректный эксперимент принципиально недоступен. И чем выше мы поднимаемся от начальных ячеек хозяйственной системы – фирм и предприятий к вершинам – национальным экономикам, глобальной экономической системе человечества, тем это становится более ясно и проявляется более отчетливо.
Вот,  например.

В экономической науке можно считать общепринятым, что  выход из довоенных кризисов и длительная стабилизация рыночной экономики обеспечены реализацией  на практике идей Джона Кейнса.  Они действительно были базой программ стабилизации экономики на уровне правительств в ряде государств Европы и США.

Так считается. В экономике это, как говорят, «общее место» – тривиальное утверждение. А место-то это не совсем общее. Ведь если спросить: кто корректно может доказать то, что теории Кейнса сыграли ту роль, которую им сегодня приписывают, то правильным ответом будет: никто. Никто не может это доказать корректно. Убедительно – могут, корректно – нет.

Ведь для того, чтобы принять или отвергнуть данное утверждение, человечество должно было бы прожить период своей истории, начиная с 1929 года не один раз, а два. Для чистоты эксперимента первый раз надлежит прожить с использованием теоретических построений Кейнса, а второй -  без них. И если удалось при этом сохранить незыблемым равенство абсолютно всех прочих обстоятельств, то можно сделать определенные выводы.

Но это невозможно. Поэтому мы можем предполагать, что Кейнс был прав во всех его теоретических построениях. А можем не соглашаться с ним, как это сделали те, кто отверг его  предложения  о принципах формирования мировой финансовой системы в Бреттон-Вудсе.

Отсутствие объективного критерия оценки результатов исследований создает  потенциальную возможность экономической науке в своем развитии уходить от практики.

Есть еще одна проблема.  Экономическая наука в своем развитии идет не впереди, а за практикой.
С одной стороны, это проявляется в том, что экономисты могут объяснить экономический кризис только после того, как он случился, поскольку они  могут прогнозировать только те события, которые имеют аналоги.

С другой стороны, все разрабатываемые модели и динамические балансы, какими бы совершенными они нам не казались, насыщены информацией, отражающей состояние объекта исследования в период, предшествующий началу её получения. Да, мы можем попытаться заложить в расчеты некие тенденции, «омолаживающие» эту информацию, но тогда возникают те коллизии, о которых мы говорили ранее.
Балансы акционерных обществ и рекомендации  аналитиков отражают ситуацию не ту, которая будет, а ту, которая была. Была она даже не вчера, а в лучшем случае, месяц назад. Возникающие на такой информационной базе рекомендации, получаются той же, «второй свежести».

Да, в экономике все очень не просто.

Нобелевскому лауреату по физике Нильсу Бору принадлежит признание в том, что, начиная свой трудовой путь, он пытался заняться экономикой и, только поняв, что этот предмет для него слишком сложен, увлекся ядерной физикой. Обычно эту историю рассказывают с претензией на «понимающую» улыбку слушателей. Хотя в словах Н.Бора – чистая правда, и заключается она в том, что предмет экономики неизмеримо сложнее предмета физики.

Все рассмотренные обстоятельства, характеризующие качественную специфику экономической науки, объективно не позволяют экономистам обеспечивать надежный прогноз и предлагать системам управления рекомендации, радикально снижающие неопределенность при принятии решений. В силу этого и неопределенность результатов управленческих воздействий высока, и хозяйственные системы всех уровней постоянно функционируют с огромными потенциальными  рисками. И статистика банкротств в «спокойные», докризисные времена тому подтверждение.

Особенно высоки эти риски в сферах финансов и фондового рынка. Это связано с тем, что   они постоянно подвергается мощному воздействию, направленному на их трансформацию. Элементы, формирующие этот пресс, массово создаются в наше время на базе экономических исследований, корректность результатов которых - «вещь в себе». И никакие премии памяти Нобеля по экономике ни от чего не страхуют.

В свое время потерпел крах страховой фонд Long-term Capital Management , строивший свои арбитражные стратегии с использованием обоснований группы Нобелевских лауреатов по экономике 1997 года. Сегодня перечень подобных фондов в мире просто огромен.

Это - частность.
Но есть и общее.

Численность  инвесторов, применявших до недавнего времени самые новомодные арбитражные стратегии и  «стоявших лучше рынка», по мнению журнала SmartMoney, составляла четверть от их общего числа. По другим источникам эта цифра оценивается на уровне около 7 процентов.  Зачем в таком случае вообще оплачивать наукообразные рекомендации, если следование им хуже подбрасывания монетки?

Другого ответа, кроме как : «Это - казино» - нет.

Сегодня в этом «казино» проиграна вся мировая экономика.

Что реально страхует экономическую систему человечества от развала, так это колоссальный уровень ее инерционности и существование в условиях рыночной самонастраивающейся экономики набора естественным образом присущих ей внутренних компенсаторов. «Невидимую руку рынка» (А.Смит) мы ощущаем через инфляцию и безработицу. Эти компенсаторы безжалостно отсекают самые нежизнеспособные  части хозяйственной системы, тем, позволяя ей находиться в относительно сбалансированном и пропорциональном состоянии.  Но они не устраняют причин, формирующих внутренние диспропорции.

Можно ли эмпирическим путем изменить экономическую науку качественно?
Наверное, нет.

Нам не дано повлиять на характер тенденций, проявляющихся в экономике,  они были и будут мерцающими. Человечеству не под силу побороть рефлексию или отменить запаздывание информации, используемой экономистами – как не старайся, она всегда будет вчерашней и никогда - завтрашней. И если невозможно, как говорил великий Гераклит, войти в одну и ту же реку дважды, то и практика никогда не станет критерием при формировании экономических истин.

Потребности практики  изменят  структуру экономической науки.

Думаю, что с состоявшимся мировым финансово-экономическим кризисом будут бороться, жестко вырубая из мировой экономики те сегменты, которые, если и не формируют глобальные диспропорции, то позволяют им накапливать разрушительную силу до уровня катастроф. В первую очередь это коснется общественно малополезных, спекулятивных частей фондового рынка и финансовой системы. Именно они были наиболее тесно связаны с престижными и быстроразвивающимися областями экономической науки.

Возможно, что кризис станет тем зеркалом, в котором экономическая наука увидит свое лицо без макияжа.

Мой профессиональный опыт позволяет свидетельствовать о достаточно большом разрыве, существующем между тем, что экономисты изучают и исследуют, и тем, что происходит в реальной хозяйственной сфере. Уже не у одного поколения ученых-экономистов формируется некий образ хозяйственной системы общества, полностью соответствующий  содержанию прочитанных ими книг, который они своими исследованиями постоянно улучшают.
Сложнейший вопрос – качество экономического образования.

Здесь, на мой взгляд, существует проблема огромной сложности – вести обучение экономике с младших курсов университетов непосредственно внутри финансово-хозяйственной системы. В преподавании экономики нужно переходить от «принципа политрука» к «принципу командира».

Командир говорит: «Делай как я».

Политрук говорит: «Делай, как я сказал».

Со временем экономическая наука станет иной, но она никогда не исчезнет. Ведь экономика-наука  - не только наука, в ней есть нечто большее. Она уникальна, поскольку только ей свойственна специфическая роль в обеспечении стабилизации общества. Она способствует этому уже самим фактом своего существования. Абсолютное большинство жителей Земли даже примерно не представляют, чем заняты ученые, исследующие проблемы экономики. Но то, что эти специалисты реально существуют, их достижения действительно доводятся до сведения сильных мира сего, постоянно признаются на высших уровнях власти, и то, что им периодически присуждаются Нобелевские премии, говорит: глобальные проблемы хозяйственной системы находятся под контролем.

Это обнадеживает и рядового гражданина, и финансового воротилу.

И такое назначение экономической науки общественно полезно.

Это на века.

Автор: Сергей Тимофеев

crisis-blog.ru